Задача ставилась предельно кратко и ясно — ликвидация Хасана, фактически являющегося поставщиком средств от реализации наркотиков бандформированиям, ведущим подрывную деятельность в Чечне.

Внедрение планировалось по двум направлениям. Виктор, он же Крот, под видом бездомного должен был отираться на вокзалах города и привлечь к себе внимание агентов, набирающих людей для сезонной, как они объясняли, работы на апельсиновых плантациях, а на самом деле отправляющих несчастных в самое настоящее рабство. В такую группу будущих рабов и должен был попасть Крот, и не просто попасть, а привлечь к себе внимание того «покупателя», который должен привести его именно к Хасану. Второе направление — Феликс — на вид более моложавый. Ему отводилась роль дезертира из войсковой части, дислоцирующейся недалеко от интересующего объекта. «Замордованному» старослужащими, ударившемуся в бега Феликсу предстояло «случайно» напороться на людей Хасана, которые находились практически в каждом ауле района. Активные «поиски» беглеца не принесут результатов, значит, и спишут рядового Борисова как пропавшего без вести. Таков вкратце был план командования по внедрению агентов-ликвидаторов в клан Хасана. Виктор исчез из города на вторую неделю своего «бомжевания». Не было, правда, стопроцентной гарантии, что Крот попал туда, куда было запланировано. Но в дальнейшем внедрение подтвердилось. Феликс шел к своей цели также по четко расписанному сценарию. Весной он призывается на срочную службу и направляется в нужную войсковую часть, где после прохождения курса доподготовки молодых водителей зачисляется в хозвзвод. В части, где Феликс «начинал» службу, с дисциплиной, мягко говоря, было не все в порядке. «Дедовщина» имела глубокие корни и устойчиво переходила из призыва в призыв. Неуставные взаимоотношения как способ воспитания процветали. Что Феликсу было только на руку. Однажды он, солдат-первогодок, провозился в автопарке лишние полчаса и не успел на построение. За что суровым сержантом был лишен ужина. Вдобавок тот пообещал молодому солдату показательное наказание. Вечером, после поверки, в каптерке собралась «элита» взвода — подвыпившие сержанты и несколько так называемых дедов. Феликса ждало неминуемое избиение. Но перед пьяной мразью стоял не напуганный мальчишка, а прекрасно подготовленный офицер спецслужб. После вынесения приговора не прошло и двух минут, как в глубоком нокауте оказались все присутствующие «инквизиторы». Больше всех пострадал старший сержант — заместитель командира взвода. Оглядев «поле боя», Феликс сориентировался быстро. Замять такое побоище было невозможно: всех пятерых придется серьезно лечить. Делать это будут, скорее всего, в местной больнице. Санчасть не справится, а до госпиталя далеко. Значит, рассуждал Феликс, слух о происшедшем распространится по окрестностям молниеносно, такого в части еще не было: «молодой» изметелил пятерых, испугался трибунала, ударился в бега. Угнать автомобиль из парка трудности не составляло. Легенда получилась сама по себе, ничего не надо было придумывать.

Феликс вел машину осторожно, все же дорога была горная. Карта местности прочно сидела у него в голове. Нужно выйти из десятикилометровой зоны и в ауле Барбак остановиться, где ждать дальнейшего развития событий. Что он и сделал. Ночь в кабине, в горной местности, удовольствие небольшое — холодно. Под утро вроде задремал. Очнулся от стука в дверь и хриплого голоса:

— Эй, солдат, открывай!

На подножке кто-то висел и через стекло пытался рассмотреть спящего. Поворочавшись немного, Феликс выглянул наружу. Перед ним красовался чистой воды кавказец.

— Чего тебе? — спросил Феликс.

— Эй! Это тебе чего? Зачем стоишь, а?

Как бы приходя в себя и вспоминая вчерашнее, Феликс вылез наружу к опешившему абреку.

— Слушай, брат! Я в части там, ну знаешь, в райцентре, морды кое-кому набил да вот машину угнал по глупости, чтоб уйти подальше. Трибунал теперь светит. Не поможешь, брат?

Абрек ненадолго задумался, играя хитрыми, умными глазками.

— Ай! Зачем спрашиваешь? Зачем не помогу? Только вот с машиной что будем делать? Такой махин не спрячешь, — он с сожалением поцокал языком.

— Да в пропасть ее, на хрен. Только подальше от аула, рядом с дорогой. Пусть потом думают — не справился с управлением и улетел. Вниз они вряд ли полезут.

— Правильно говоришь, никто не полезет вниз. Подожди, я все устрою.

Он удалился, чтобы вскоре вернуться с группой односельчан. Те, не задавая вопросов, быстро что-то сняли с машины, откатили ее до поворота, где дорога наиболее близко подбирается к ущелью, и столкнули «Урал» в бездну.

— Теперь пойдем домой, — пригласил Ахмед, как представился знакомый абрек. — Пить-кушать будем, тебя никто не найдет.

Аул Барбак, как и десятки других аулов, разбросанных в окрестных горах, были поразительно похожи друг на друга. Дома-крепости, выстроенные из горного камня, обнесенные высокими заборами из того же камня, имели вид неприступный и далеко не гостеприимный. Поразительно было, как вроде бы хаотическое нагромождение зданий при более внимательном рассмотрении органично вписывалось в горный пейзаж.

— Заходи, — Ахмед пригласил Феликса в большой дом. — Мой дом — твой дом. Эй! — он выкрикнул какое-то замысловатое, явно женское имя, дальше пошла местная тарабарщина. С появлением на пороге женщины Феликс понял, что Ахмед отдает какие-то распоряжения своей жене. Закутанная в паранджу представительница горного племени внимательно слушала мужа, иногда кивая головой, затем быстро шмыгнула в боковую дверь этой каменной крепости. Ахмед с Феликсом зашли в просторную комнату, интерьером которой служила большая кошма; в углу, прямо на полу, стоял небольшой телевизор, рядом огромный сундук, на котором возвышалась гора одеял и подушек, в противоположном углу громоздился резной, ручной работы шкаф, очень старый, видимо переходящий в семье из поколения в поколение.

Ахмед бросил несколько подушек на кошму, пригласил Феликса прилечь, сказав, что жена сейчас принесет чаю.

— Слушай, Ахмед, а если наши сюда все же придут, соседи ничего? Не сдадут?

Ахмед слегка ухмыльнулся.

— Сдать тебя могу только я, но ты гость, мы будем есть один хлеб, пить один вода, как я могу сделать гостю худо? Мамой клянусь, чтобы потом меня презирал весь народ? Так что будь спокоен. У нас свои законы, и мы их чтим, в отличие от вас, — он вновь ухмыльнулся. — Ладно, прости, я не хотел тебя обидеть — всякий народ чтит свои законы, только вот законы эти у всех разные, а нехороших людей у каждого народа много. Однако вы прощаете нанесенные обиды, мы же мстим.

Феликс был удивлен: Ахмед говорил почти без акцента и речь его была не лишена мудрости.

Жена внесла поднос с чайником и пиалушками, постелила клеенку, выставила на нее угощение и вышла так же незаметно, как и вошла.

Ахмед плеснул в пиалы чай, протянул одну Феликсу.

— Ахмед, у тебя, случаем, выпить чего не найдется? Не по себе мне как-то.

— Э! Зачем пить? Лучший кайф — это анаша, сейчас покушаем, раскумаримся, и все будет ништяк.